Собрались как-то раз за столом все четыре поколения – от четырех до восьмидесяти с гаком. Дед у нас мудр, и легко собирает компанию такими вещами как кабанчак, или взятая живьем форель. На этот раз были пельмени из медвежатины, под которые шла неторопливая беседа. Сижу, вкушАю, и вдруг до меня доходит, ЧТО ИМЕННО я слышу.

Стоп! говорю, с громкостью выше всяких приличий. А ну-ка давая с самого начала! Тебя что, судила настоящая Сталинская тройка?

Он мне спокойно говорит – «да». А почему ты тогда живой, спрашиваю. Он смотрит на меня как Ленин на буржуазию, и говорит, «а с чего это мне живым не быть?» И под наводящие вопросы выясняется следующее.

То, что до революции на производстве широко применялись штрафы я знал. Знал и то, что от зарплаты зачастую ничего не оставалось. После революции это дело сразу же отменили, и народ враз обнаглел. Премии лишить конечно же можно – если она есть. А если нет?

Выход был простым и изящным – когда обычные меры воздействия, типа отчитать на собрании и т.п., переставали работать, директор просил назначить выездную сессию народного суда.

В определенный день в клубе собирались приглашенный на заседание – как «виновники торжества», так и представители бригад. Приходил (как правило своими ногами) судья, один единственный. Из старых рабочих выбирали двух народных заседателей – вот тебе и тройка.

Тройка могла всё, это был настоящий, полноценный суд. И сажали, да, за прогулы и опоздания. Но с большим разбором, поскольку большинство – двое из трех, были из этого самого учреждения. Судья обеспечивал законность процедуры и оформлял документы, не более.

Приговоры были простыми и интуитивно понятными, например три пятнадцать. Осужденный отбывал срок в три месяца на своем рабочем месте, с удержанием 15% от заработной платы в пользу государства. Мог отбывать и не на своем месте, если у него это было хроническое, но на Колыму его все же не посылали. Для таких горе-преступников были специальные тюрьмы, вроде того, что показано в «Приключениях Шурика». В Самаре, например, это был Кряж – небольшой поселок у аэродрома.

Так что после того памятного заседания, где наш Батя получил что ему полагалось (с учетом раскаяния и признания вины), его друг сказал «зайди к матери скажи что меня посадили» и отправился в Кряж. За опоздания, склочность, и склонность качать права перед властью.

Вот так и формировалась та жуткая статистика с миллионами осужденных. А в действительности можно было отпроситься и сбегать домой, но… Объяснение с женой предпочитали отложить на максимально длительный срок.